Николай Минский

    Николай Минский (Николай Максимович Виленкин) (1856-1937) – русский поэт, драматург, философ, публицист.

     Он родился в бедной еврейской семье, рано осиротел. После окончания учебы в Минске поступил в Петербургский университет. Первые стихотворные опыты и поэма «Гефсиманская ночь» были проникнуты гражданскими мотивы, близкими к народничеству, поэтому не были широко растиражированы из-за вмешательства цензуры. Однако в середине 1880-х гг. Минский становится одним из творцов мистического искусства. Его главный философский трактат «При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни» (1890 г.), написанный в яркой литературной форме, имел большой общественно-культурный резонанс и стал предтечей зарождающегося литературного направления – символизма. На рубеже веков поэт и философ был одним из ключевых авторов журналов «Северный вестник» и «Новый путь». Позднее, вместе с М.Горьким, редактировал большевистские издания, симпатизировал русской революции. Однако в 1906 г. был вынужден уехать за границу, где продолжал проповедовать принципы символизма и декадентства, стал одним из вождей этого направления. Его заслуги, как своего рода учителя, создателя новой религиозно-философской концепции, ценили Мережковский, Брюсов и Блок.

       После 1914 г. Минский окончательно эмигрировал, жил в Берлине, Лондоне, Париже. Литературной деятельностью в тот период он уже занимался мало.

***

Есть гимны звучные, — я в детстве им внимал.

О, если б мог тебе я посвятить их ныне!

Есть песни дивные, — злой вихорь разбросал

Их звуки светлые по жизненной пустыне...

О, как ничтожно всё, что после я писал,

Пред тем, что пели мне в младенческие годы

И голоса души, и голоса природы!

О, если бы скорбеть душистый мог цветок,

Случайно выросший на поле битвы дикой,

Забрызганный в крови, затоптанный в песок, —

Он бы, как я, скорбел... Я с детства слышал крики

Вражды и мук. Туман кровавый заволок

Зарю моих надежд, прекрасных и стыдливых.

Друг! Не ищи меня в моих стихах пытливых.

В них рядом встретишь ты созвучья робких мук

И робких радостей, смесь веры и сомнений.

Я в сумерки веков рожден, когда вокруг

С зарей пугливою боролись ночи тени.

Бывало, чуть в душе раздастся песни звук,

Как слышу голос злой: «Молчи, поэт досужный!

И стань в ряды бойцов: слова теперь ненужны».

Ты лгал, о голос злой! Быть может, никогда

Так страстно мир не ждал пророческого слова.

Лишь слово царствует. Меч был рабом всегда.

Лишь словом создан свет, лишь им создастся снова.

Приди, пророк любви! И гордая вражда

Падет к твоим ногам и будет ждать смиренно,

Что ты прикажешь ей, ты — друг и царь вселенной!

                                                                                (1883)

***

Быть может, мир прекрасней был когда-то,

 Быть может, мы отвержены судьбой.

 В одно, друзья, в одно я верю свято,

 Что каждый век быть должен сам собой.

 Нет, за свою печаль, свою тревогу

 Я не возьму блаженства прошлых дней.

 Мы, отрицая, так же служим богу,

 Как наши предки - верою своей.

 Пускай мы пьем из ядовитой чаши.

 Но если бог поставил миру цель,

 Без нас ей не свершиться. Скорби наши -

 Грядущих ликований колыбель.

 Мои сомненья созданы не мною,

 Моя печаль скрывается в веках.

 Знать, вера предков родилась больною

 И умереть должна у нас в сердцах.

 Из рук судьбы свой крест беру смиренно,

 Сомнений яд хочу испить до дна.

 Лишь то, чем мы живем, для нас священно -

 И пусть придут иные времена!

                                                                            (1922)

ВОЛНА

Нежно-бесстрастная,

Нежно-холодная,

Вечно подвластная,

Вечно свободная.

К берегу льнущая,

Томно-ревнивая,

В море бегущая,

Вольнолюбивая.

В бездне рожденная,

Смертью грозящая,

В небо влюбленная,

Тайной манящая.

Лживая, ясная,

Звучно-печальная,

Чуждо-прекрасная,

Близкая, дальная...

                                               (1895)