Всеволод Крестовский

    Крестовский Всеволод Владимирович (1840-1895) – русский писатель, поэт, литературный критик.

    Происходил из польского дворянского рода. В 1857-1861 гг. учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. В этот период он уже начал свою литературную деятельность, публиковался в периодических журналах, был другом Д.Писарева, Ф.Достоевского, А.Григорьева. В 1865—1866 был членом-литератором комиссии по исследованию подземелий Варшавы. В 1868 г. Крестовский, пойдя по стопам отца, вступил в один из уланских полков, в 1874 г. его перевели в гвардию. В качестве журналиста он участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Затем служил секретарем при начальнике Тихоокеанской эскадры, чиновником по особым поручения при туркестанском генерал-губернаторе. С 1892 вплоть до своей кончины он жил в польской столице, работая редактором газеты «Варшавский дневник».

   Крестовский оставил после себя большое литературное наследие – рассказы, стихи (некоторые из которых стали популярными романсами), очерки о военном быте, фельетоны, баллада «Ванька-ключник». Однако самое его знаменитое произведение, безусловно, - «Петербургские трущобы». Этот роман долгое время считался одним из самых популярных русских произведений XIX века, он объединил в себе романтический авантюрный сюжет и суровые реалистичные описания быта городского «дна».  Написанный в духе романа «Парижские тайны» Эжена Сю, роман Крестовского считается одним из самых значительных «социалистических» произведений.

ПОЛОСА

Полоса ль ты моя, полоса!

Не распахана ты, сиротинка,

И тебе не колосья краса, -

Не колосья краса, а былинка...

А кругом-то, кругом поглядишь -

Так и зреют могучие нивы!

И стоит благодатная тишь,

И волнуются ржи переливы.

Но горька мне твоя нагота,

Как взгляну я на ниву-то божью:

Отчего ж ты одна, сирота,

Не красуешься матушкой-рожью?

Знать, хозяин-то твой в кабаке

Загулял не одну уж неделю

Иль от горя - в гробовой доске

Отыскал на погосте постелю;

А быть может и то: в кандалах

По Владимирке пахаря гонят;

За широкий, за вольный размах

Богатырскую силу хоронят.

И шагает он в синюю даль,

Сам шагает, да слезы глотает:

Всё-то ниву свою ему жаль,

Всё полоску свою вспоминает...

Зарастай же, моя полоса,

Частым ельничком ты да березкой, -

И пускай же ни серп, ни коса

Не сверкают отсель над полоской!

                                                               (1861)

***

Под душистою ветвью сирени

С ней сидел я над сонной рекой,

И, припав перед ней на колени,

Ее стан обвивал я рукой...

Проносилися дымные тучки,

На лице ее месяц играл,

А ее трепетавшие ручки

Я так долго, так страстно лобзал...

Погребальные свечи мерцали,

В мрачных сводах была тишина,

Над усопшей обряд совершали -

Вся в цветах почивала она...

Со слезой раздирающей муки

Я на труп ее жадно припал

И холодные, мертвые руки

Так безумно, так страстно лобзал...

                                                                   (1857)

***

"Прости на вечную разлуку!" -

 Твой голос грустно прозвучал,

 И я пророческому звуку

 Душой покорною внимал.

 О, знала ль ты, хоть в те мгновенья,

 Какого горького значенья

 Мне этот звук исполнен был! -

 С ним всё, что прожито тревожно,

 Всё, что забыть мне невозможно,

 Я безвозвратно хоронил...

 Прости ж и ты!.. быть может, скоро

 Пойду я в светлый, дальний путь,

 Без желчных дум и без укора

 Под небом теплым отдохнуть, -

 И, может, сдавленное горе

 Развеет ветер где-нибудь

 И заглушит чужое море

 В душе печальное: "Забудь!..

 Забудь!.."

                                             (1860)

Автор "Петербургских трущоб" был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, затем перезахоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища в Санкт-Петербурге.