Константин Случевский

    Случевский Константин Константинович (1837-1904) – видный русский поэт, писатель, драматург, переводчик...Современники считали его олицетворением декаданса – мрачный, надменный, одетый во все черное, пишущий про смерть и мертвецов ...Его литературные вечера («Пятницы») в Петербурге были очень популярны, а постоянные гости его салона дали Случевскому негласный титул «короля» современной русской поэзии. Хотя на официальном уровне к Случевскому как поэту было отношение довольно скромное.

     Случевский был родом из дворян, отец его был видным министерским чиновником. Окончив курс в Первом кадетском корпусе, служил в гвардии. В 1859 г. поступил в Академию генерального штаба. После отставки в 1861 г. уехал за границу, слушал лекции в Париже, Берлине, Лейпциге...В Гейдельберге в 1865 г. получил степень доктора философии. С 1866 г., возвратившись в Россию, служил в различных ведомствах – Министерстве внутренних дел, государственных имуществ, Главном управлении по делам печати. В свите великого князя Владимира Александровича совершил несколько поездок по России. В 1891-1902 гг. возглавлял редакцию газеты «Правительственный вестник». В последние годы жизни Константин Случевский был членом Совета министра внутренних дел, членом Ученого комитета Министерства народного просвещения, членом совета Главного управления по делам печати, гофмейстером двора (придворный чин и должность 3-го класса).

     Творчество Случевского разнообразно – романы («От поцелуя к поцелую», «Профессор бессмертия»), сборники повестей и рассказов, очерки, пьесы. Однако известность ему принесли лирические стихотворения; их тематика – безвременье, жизнь-сон людей с «окаменевшей» душой. Стихотворения Случевского в журнале «Современник», публиковавшиеся в 1860-х гг., поэт и критик Григорьев ставил выше произведений Фета и Тютчева и в один ряд с Лермонтовым. Однако некоторые сатирики высмеивали его «эгоистический кладбищенский» стиль, поэтому позднее Случевский в полемике по поводу произведений Чернышевского и Писарева выступал уже на проправительственных позициях.  Несмотря на его политические взгляды, оригинальный поэтический язык Случевского способствовал его литературному успеху у читающей публики.

***

В душе шел светлый пир. В одеждах золотых

Виднелись на пиру: желанья, грезы, ласки;

Струился разговор, слагался звучный стих,

И пенился бокал, и сочинялись сказки.

Когда спускалась ночь, на пир являлся сон,

Туманились огни, виденья налетали,

И сладкий шепот шел, и несся тихий звон

Из очень светлых стран, и из далекой дали...

Теперь совсем не то. Под складками одежд,

Не двигая ничуть своих погасших ликов,

Виднеются в душе лишь остовы надежд!

Нет песен, смеха нет и нет заздравных кликов.

А дремлющий чертог по всем частям сквозит,

И только кое-где, под тяжким слоем пыли,

Светильник тлеющий дымится и коптит,

Прося, чтоб и его скорее погасили...

***

Полдневный час. Жара гнетет дыханье;

 Глядишь, прищурясь,- блеск глаза слезит,

 И над землею воздух в колебанье,

 Мигает быстро, будто бы кипит.

 И тени нет. Повсюду искры, блестки;

 Трава слегла, до корня прожжена.

 В ушах шумит, как будто слышны всплески,

 Как будто где-то подле бьет волна...

 Ужасный час! Везде оцепененье:

 Жмет лист к ветвям нагретая верба,

 Укрылся зверь, затем что жжет движенье,

 По щелям спят, приткнувшись, ястреба.

 А в поле труд... Обычной чередою

 Идет косьба: хлеба не будут ждать!

 Но это время названо страдою,-

 Другого слова нет его назвать...

 Кто испытал огонь такого неба,

 Тот без труда раз навсегда поймет,

 Зачем игру и шутку с крошкой хлеба

 За тяжкий грех считает наш народ!

                                                                              (1884)

Г.Г.Мясоедов. "Косцы"

НА ЧУЖБИНЕ

 Ночь, блеска полная... Заснувшие пруды

 В листах кувшинчиков и в зелени осоки

 Лежат как зеркала, безмолвствуя цветут,

 И пахнут сыростью, и кажутся глубоки.

 И тот же ярких звезд рисунок в небесах,

 Что мне на Родине являлся в дни былые;

 Уснули табуны на скошенных лугах,

 И блещут здесь и там огни сторожевые.

 Ударил где-то час. Полночный этот бой,

 Протяжный, медленный, - он, как двойник, походит

 На тот знакомый мне приветный бой часов,

 Что с церкви и теперь в деревню нашу сходит.

 Привет вам, милые картины прежних лет!

 Добро пожаловать! Вас жизнь не изменила;

 Вы те же и теперь, что и на утре дней,

 Когда мне Родина вас в душу заронила

 И будто думала: когда-нибудь в свой срок

 Тебя, мой сын, судьба надолго в даль потянет,

 Тогда они тебя любовно посетят,

 И рад ты будешь им, как скорбный час настанет.

 Да, Родина моя! Ты мне не солгала!

 О, отчего всегда так в жизни правды много,

 Когда сама судьба является вершить,

 А воля личная - становится убога!

 Привет вам, милые картины прежних лет!

 Как много, много в вас великого значенья!

 Во всем - печаль, разлад, насилье и тоска,

 И только в вас одних покой и единенье...

 Покоя ищет мысль, покоя жаждет грудь,

 Вселенная сама найти покой готова!

 Но где же есть покой? Там, где закончен путь:

 В законченном былом и в памяти былого.

                                                                           (1891)

* * *

Скажите дереву: ты перестань расти,

Не оживай к весне листами молодыми,

Алмазами росы на солнце не блести

И птиц не осеняй с их песнями живыми;

Ты не пускай в земле питательных корней,

Их нежной белизне не спорить с вечной тьмою...

Взгляни на кладбище кругом гниющих пней,

На сушь валежника с умершею листвою.

Всё это, были дни, взрастало, как и ты,

Стремилось в пышный цвет и зрелый плод давало,

Ютило песни птиц, глядело на цветы,

И было счастливо, и счастья ожидало.

Умри! Не стоит жить! Подумай и завянь!

Но дерево растет, призванье совершая;

Зачем же людям, нам, дано нарушить грань

И жизнь свою прервать, цветенья не желая?

                                                                          (1890)

***

Я видел свое погребенье.
Высокие свечи горели,
Кадил непроспавшийся дьякон,
И хриплые певчие пели.

В гробу на атласной подушке
Лежал я, и гости съезжались,
Отходную кончил священник,
Со мною родные прощались.

Жена в интересном безумье
Мой сморщенный лоб целовала
И, крепом красиво прикрывшись,
Кузену о чем-то шептала.

Печальные сестры и братья
(Как в нас непонятна природа!)
Рыдали при радостной встрече
С четвертою частью дохода.

В раздумье, насупивши брови,
Стояли мои кредиторы,
И были и мутны и страшны
Их дико блуждавшие взоры.

За дверью молились лакеи,
Прощаясь с потерянным местом,
А в кухне объевшийся повар
Возился с поднявшимся тестом.

Пирог был удачен. Зарывши
Мои безответные кости,
Объелись на сытных поминках
Родные, лакеи и гости.

Поэт погребен на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга. Второе фото - с сайта "Санкт-Петербургский некрополь" (http://funeral-spb.narod.ru/)