среда, 9 октября 2013 г.

Вера Инбер



   Инбер Вера Михайловна (1890 — 1972) — русская советская поэтесса. Одна из немногих поэтов, которым удалось занять одновременно две ниши в истории — и как яркому представителю «Серебряного века», и как классику советской официальной литературы.
     Вера родилась в Одессе в еврейской семье. Ее отец, М.Ф.Шпенцер, был купцом и владельцем типографии, а также родственником известного революционера Л.Д.Троцкого, который как раз воспитывался в доме Шпенцера в первые годы жизни Веры. После окончания гимназии Вера Шпенцер поступила на историко-филологический факультет Высших женских курсов. Вскоре она вышла замуж за журналиста Натана Инбера и уехала вместе с ним за границу. В 1910-1914 гг. проживала во Франции и Швейцарии, в 1912 г. выпустила на собственные средства поэтический сборник «Печальное вино». Сборник заинтересовал Блока, произвел впечатление на Эренбурга, а кое-кто из критиков даже поставил эти стихи в один ряд со стихами Ахматовой из сборника «Четки». По возвращению в Одессу в 1914 г. Вера Инбер стала одной из популярнейших женщин города. Она выступала на литературных вечерах, ее дом был центром сосредоточения жившей в Одессе интеллигенции (особенно после октябрьских событий 1917 г., когда многих из Петрограда и Москвы хлынули в Одессу, спасаясь от революционной анархии), она была законодательницей «парижской моды» для местных женщин.
     После того, как муж Инбер навсегда покинул Россию, она решила искать счастье уже в Москве. Во многом помогло то, что второй человек в государстве — Лев Троцкий — был ее двоюродным братом. В столице Инбер стала членом литературной группы конструктивистов. Один за другим выходили ее поэтические сборники - «Цель и путь» (1925), «Мальчик с веснушками» (1926), «Сыну, которого нет» (1927), «Избранные стихи» (1933). Работала журналистом (1924-1926 гг. в качестве корреспондента провела в Европе), писала очерки, либретто для опер. После репрессий в отношении Троцкого и его сторонников она очень переживала за свою судьбу, поэтому большая часть ее поэтического и прозаического наследия советского периода — не более чем попытка выжить в сложившейся системе. И ей это удалось — даже во второй половине 1930-х гг. ее ни разу не тронули, наоборот — наградили за литературную деятельность орденом «Знак Почета» (согласно одной из версий — по личному указанию Сталина).
     В годы Великой Отечественной войны В.Инбера находилась в блокадном Ленинграде (в этом городе работал ее муж,профессор медицины И.Д.Страшун), входила в писательскую группу Балтфлота. За военную поэму «Пулковский меридиан» ее в 1946 г. наградили Сталинской премией. В послевоенные годы Инбер нередко именовали «литературной комиссаршей». Она входила в правление Союза писателей СССР, имела влияние и авторитет, в то же время участвовала в осуждении Л.Мартынова, Б.Пастернака. Последние ее произведения были создании по всем канонам социалистического реализма. Занималась она также и переводами, трудилась над книгой мемуаров. Скончалась в Москве.
   Как поэтесса, В.Инбер оставила очень обширное и разнообразное наследие. Это и изящная «салонная» поэзия, которой восхищались в Одессе до революционных потрясений. Это и стихи в духе конструктивизма, и стихи с высокими «соцреалистическими» нотами, лишенными прежней искренности, однако благодаря которым Инбер добилась головокружительной карьеры в литературных кругах. Возможно, что образ ревностной сторонницы официальных советских подходов к искусству существовал у нее лишь для того, чтобы избежать репрессий. Она никогда не забывала о том, что является родственницей Л.Троцкого и что ее может за это ожидать. И в то же время Вера Инбер внесла значительный вклад в русскую и советскую литературу, многие ее произведения (особенно блокадного периода) стали важнейшей частью нашего литературного наследия.


*** 

Неслышимы, неуловимы взором,
Во мне мои видения тихи.
Таинственны законы, по которым
Текут ручьи и пенятся стихи. 

Живу, как все. Питаюсь тем же хлебом,
И кров мой не богат и не высок.
Так почему ж порою звёздным небом
Мне кажется белёный потолок? 

Цветут цветы. Шумят протяжно реки,
И вечером, когда сажусь писать,
То начинает веять ветер некий
И эту перелистывать тетрадь.
                                                  (18 августа 1919, Одесса)


***
Уже заметна воздуха прохлада,
И убыль дня, и ночи рост.
Уже настало время винограда
И время падающих звезд.

Глаза не сужены горячим светом,
Раскрыты широко, как при луне.
И кровь ровней, уже не так, как летом,
Переливается во мне.

И, важные, текут неторопливо
Слова и мысли. И душа строга,
Пустынна и просторна, точно нива,
Откуда вывезли стога.
                                                                    (1920)
 
*** 
Слишком быстро проходит жизнь моя,
Редеет лесной опушкой,
И я - вот эта самая я -
Буду скоро беленькой старушкой. 

И в гостиной у дочери моей Жанны,
Одетая по старинной моде,
Буду рассказывать медленно и пространно
О девятьсот семнадцатом годе. 

Шумное молодое племя
Будет шептаться с моим зятем:
- Бабушка-то... в свое время
Писала стихи... еще с ятем. 

По тихому-тихому переулку,
На закате, когда небо золотится,
Я буду выходить на прогулку
В теплом платке и лисицах. 

Ты будешь вести меня любовно и учтиво
И скажешь: - Снова сыро. Вот горе!-
И долго мы будем глядеть с обрыва
На красные листья и синее море.
                                                                            (1920)

  
ТРАМВАЙ ИДЕТ НА ФРОНТ
Холодный, цвета стали,
Суровый горизонт —
Трамвай идет к заставе,
Трамвай идет на фронт.
Фанера вместо стекол,
Но это ничего,
И граждане потоком
Вливаются в него.
Немолодой рабочий —
Он едет на завод,
Который дни и ночи
Оружие кует.
Старушку убаюкал
Ритмичный шум колес:
Она танкисту-внуку
Достала папирос.
Беседуя с сестрою
И полковым врачом,
Дружинницы — их трое —
Сидят к плечу плечом.
У пояса граната,
У пояса наган,
Высокий, бородатый —
Похоже, партизан,
Пришел помыться в баньке,
Побыть с семьей своей,
Принес сынишке Саньке
Немецкий шлем-трофей —
И снова в путь-дорогу,
В дремучие снега,
Выслеживать берлогу
Жестокого врага,
Огнем своей винтовки
Вести фашистам счет...
Мелькают остановки,
Трамвай на фронт идет.
Везут домохозяйки
Нещедрый свой паек,
Грудной ребенок — в байке
Откинут уголок —
Глядит (ему все ново).
Гляди, не забывай
Крещенья боевого,—
На фронт идет трамвай.
Дитя! Твоя квартира
В обломках. Ты — в бою
За обновленье мира,
За будущность твою.
                                              (Ноябрь 1941, Ленинград)
 
   

ЧИТАТЕЛЮ
 
Читатель мой, ненадобно бояться,
Что я твой книжный шкаф обременю
Посмертными томами (штук пятнадцать),
Одетыми в тисненую броню.

Нет. Издана не пышно, не богато,
В простой обложке серо-голубой,
То будет книжка малого формата,
Чтоб можно было брать ее с собой.

Чтобы она у сердца трепетала
В кармане делового пиджака,
Чтобы ее из сумки извлекала
Домохозяйки теплая рука.

Чтоб девочка в капроновых оборках
Из-за нее бы не пошла на бал,
Чтобы студент, забывши про пятерки,
Ее во время лекции читал...

«Товарищ Инбер,— скажут педагоги,—
Невероятно! Вас не разберешь.
Вы нарушаете регламент строгий,
Вы путаете нашу молодежь».

Я знаю — это не педагогично,
Но знаю я и то, что сила строк
Порою может заменить (частично)
Веселый бал и вдумчивый урок.

Теченье дня частенько нарушая
(Когда сама уйду в небытие),—
Не умирай же, книжка небол
ьшая,
Живи подольше, детище мое!
                                                                             (1963)
 
Вера Инбер похоронена на московском Введенском кладбище (фото - со стр. http://jewish-memorial.narod.ru)
 

Комментариев нет:

Отправить комментарий