Николай Майоров

   Майоров Николай Петрович (1919 — 1942) — русский советский поэт-фронтовик.

    Родился в крестьянской семье, рос и учился в Иваново. После окончания школы переехал в Москву, поступил на исторический факультет МГУ, а с 1939 г. стал помимо этого посещать поэтический семинар в Литературном институте имени А.М.Горького. Еще с детства Николай активно писал стихи, выступал с ними на школьных вечерах, периодически печатал их в газетах. Опубликованных стихотворений Майорова было немного — несмотря на большой поэтический талант, он относился к своему творчеству самокритически. Основным мотивом его творчества были чувства и мысли молодого человека предвоенной эпохи, со свойственным для поэзии того периода гражданским пафосом, но при этом с большой верой в собственные силы и силы окружающих его друзей. В 1939 г. им была создана поэма «Ваятель», в 1940 г. - поэма «Семья» (от них сохранились только отрывки). Накануне отправки на фронт Майоров оставил чемодан с рукописями и книгами у кого-то из знакомых, однако его следы были утеряны...

   Сначала Николай с другими студентами рыл противотанковые рвы под Ельней, затем его все-таки отправляют на арену боевых действий...В феврале 1942 г. политрук пулеметной роты Николай Майоров был убит в бою под Смоленском. Сохранившиеся стихотворные произведения были опубликованы посмертно в сборнике «Мы: книга стихов» в 1962 г.

 

 

Памятник-бюст Н.Майорову в г. Иваново

ТВОРЧЕСТВО

 
Есть жажда творчества,
уменье созидать,
на камень камень класть,
вести леса строений.
Не спать ночей, по суткам голодать,
вставать до звезд и падать на колени.
Остаться нищим и глухим навек,
идти с собой, с своей эпохой вровень,
и воду пить из тех целебных рек,
к которым прикоснулся сам Бетховен.
Брать в руки гипс, склоняться на подрамник,
весь мир вместить в дыхание одно,
одним мазком весь этот лес и камни
живыми положить на полотно.
Не дописав,
оставить кисти сыну,
так передать цвета своей земли,
чтоб век спустя все так же мяли глину
и лучшего придумать не смогли.
А жизнь научит правде и терпенью,
принудит жить, и, прежде чем стареть,
она заставит выжать все уменье,
какое ты обязан был иметь.

***

Нам не дано спокойно сгнить в могиле —
Лежать навытяжку и приоткрыв гробы, —
Мы слышим гром предутренней пальбы,
Призыв охрипшей подковой трубы
С больших дорог, которыми ходили.

Мы все уставы знаем наизусть.
Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
И ждем приказа нового. И пусть
Не думают, что мертвые не слышат,
Когда о них потомки говорят.

МЫ

 
                Это время
                                трудновато для пера.
                                           В. Маяковский

Есть в голосе моем звучание металла.
Я в жизнь вошел тяжелым и прямым.
Не все умрет, не все войдет в каталог.
Но только пусть под именем моим
потомок различит в архивном хламе
кусок горячей, верной нам земли,
где мы прошли с обугленными ртами
и мужество, как знамя, пронесли.

Мы жгли костры и вспять пускали реки
Нам не хватало неба и воды.
Упрямой жизни в каждом человеке
железом обозначены следы -
так в нас запали прошлого приметы.
А как любили мы — спросите жен!
Пройдут века, и вам солгут портреты,
где нашей жизни ход изображен.

Мы были высоки, русоволосы,
вы в книгах прочитаете, как миф,
о людях, что ушли, не долюбив,
не докурив последней папиросы.
Когда б не бой, не вечные исканья
крутых путей к последней высоте,
мы б сохранились в бронзовых ваяньях,
в столбцах газет, в набросках на холсте.

Но время шло. Меняли реки русла.
И жили мы, не тратя лишних слов,
чтоб к вам прийти лишь в пересказах устных
да в серой прозе наших дневников.
Мы брали пламя голыми руками.
Грудь раскрывали ветру. Из ковша
тянули воду полными глотками.
И в женщину влюблялись не спеша.

И шли вперед, и падали, и, еле
в обмотках грубых ноги волоча,
мы видели, как женщины глядели
на нашего шального трубача,
а тот трубил, мир ни во что не ставя
(ремень сползал с покатого плеча),
он тоже дома женщину оставил,
не оглянувшись даже сгоряча.
Был камень тверд, уступы каменисты,
почти со всех сторон окружены,
глядели вверх - и небо было чисто,
как светлый лоб оставленной жены.

Так я пишу. Пусть не точны слова,
и слог тяжел, и выраженья грубы!
О нас прошла всесветная молва.
Нам жажда выпрямила губы.
Мир, как окно, для воздуха распахнут,
он нами пройден, пройден до конца,
и хорошо, что руки наши пахнут
угрюмой песней верного свинца.

И как бы ни давили память годы,
нас не забудут потому вовек,
что, всей планете делая погоду,
мы в плоть одели слово "человек"!

 

 Попков В. "Строители Братска".