Александр Межиров

    Межиров Александр Петрович (1923 — 2009) — русский советский поэт и переводчик.

 Родился в Москве, в семье юриста и преподавательницы немецкого языка. В годы Великой Отечественной войны служил заместителем командира стрелковой роты на Западном и Ленинградском фронтах, в Синявинских болотах. Был комиссован в 1944 г. после тяжелой контузии.

   В 1945 г. в печали стали появляться стихи Межирова. После войны, вплоть до 1948 г. он обучался в Литературном институте имени А.М.Горького. В 1947 г. вышел его первый поэтических сборник «Дорога далека», отразивший военные переживания бывшего фронтовика. В последующие годы был издан целый ряд его новых сборников («Коммунисты, вперёд!» (1950), «Возвращение» (1955), «Ветровое стекло» (1961), «Ладожский лёд» (1965) и др.) Это были стихи о прожитой войне, о месте человека, лирического героя, в послевоенной жизни страны, о спорте, искусстве, поэт часто обращался к аллегории в своих произведениях. С 1966 г. Межиров был профессором кафедры литературного мастерства Литературного института имени А.М.Горького, вел поэтический семинар на Высших литературных курсах, оказал влияние на многих «поэтов-шестидесятников». В 1981 г. были изданы избранные произведения Межирова в двух томах. В 1986 г. за книгу «Проза в стихах» он получил Государственную премию СССР. За переводы произведений грузинских поэтов Межиров в 1987 г. стал лауреатом Государственной премии Грузинской ССР.

     В 1988 г. в жизни Межирова произошел роковой случай — на Ленинградском шоссе он насмерть сбил пешехода (которым оказался актер Ю.Гребенщиков) и скрылся с места происшествия. Он сильно переживал из-за случившегося, однако из-за его неприятия в Союзе писателей Межиров принял решение уехать из страны. С 1994 г. он жил и работал в США, читал лекции по истории русской литературы в Портлендском университете (штат Орегон) и на нью-йоркском радио, публиковал новые сборники. В 1994 г. в Белом Доме он был удостоен награды Президента Соединенных Штатов. Поэт скончался в госпитале Манхэттена в возрасте 85 лет. За свою долгую жизнь он издал более 50 книг со своими сочинениями.

 

 

РАССВЕТ ЭТОЙ ОСЕНИ

Такой туман без края над полями,
Что можно заблудиться, запропасть.
Шершавый иней пойман тополями
На листья, не успевшие опасть.

Я плохо прежде понимал все это,
Я даром эту благодать имел -
Туманы предосеннего рассвета,
Земной покой на тридевять земель.
Я думал, что не может быть иначе,
Иной представить землю я не мог,
Когда над тихой сестрорецкой дачей
В туман вплетался утренний дымок,
И волны пену на берег кидали,
И с грохотом обрушивались близ
Угластых скал. И в утренние дали
Седые чайки между волн неслись
И, возвращаясь, свежесть приносили
В туманный, сонный, влажный Ленинград.
И не было земной осенней силе
Конца и края, смерти и преград.

К нам нелегко приходит пониманье,
Но эту красоту поймешь вдвойне,
Когда пройдешь в пороховом тумане
Полями в пепле, в свисте и огне.
И станет ясно, что просторы эти
До гроба в плоть и кровь твою вошли,
И ничего прекрасней нет на свете
Рассвета отвоеванной земли.
                                                                         (1941)

СОН

Был бой. 
И мы устали до потери 
Всего, чем обладает человек. 
Шутил полковник: 
- Сонные тетери... - 
И падал от усталости на снег. 

А нам и жить не очень-то хотелось, - 
В том феврале, четвёртого числа, 
Мы перевоевали, 
Наша смелость, 
По правде, лишь усталостью была. 

Нам не хотелось жить - 
И мы уснули. 
Быть может, просто спать хотелось нам. 
Мы головы блаженно повернули 
В глубоком сне 
Навстречу нашим снам. 

Мне снился сон. 
В его широком русле 
Скользил смолёный корпус корабля, 
Солёным ветром паруса нагрузли, 
Вселяя страх и душу веселя. 

Мне снился сон о женщине далёкой, 
О женщине жестокой, 
Как война. 
Зовущими глазами с поволокой 
Меня вела на палубу она. 

И рядом с ней стоял я у штурвала, 
А в прибережных чащах, 
Невдали, 
Кукушка так усердно куковала, 
Чтоб мы со счёта сбиться не могли. 

И мы летели в прозелень куда-то. 
Светало на обоих берегах. 
Так спали полумёртвые солдаты 
От Шлиссельбурга в тысяче шагах. 

Ночной костёр случайного привала 
Уже золой подёрнулся на треть. 
Проснулся я. 
Кукушка куковала, 
И невозможно было умереть. 
                                                      (1984)

 

  

БАЛЛАДА О ВОЗВРАЩЕНИИ ИМЕНИ

От зеленого поля села
До зеленого поля стола,
По которому крутится-вертится шар заказной
В знаменитой пивной,
В "Метрополе",
Деревенского парня судьба довела,
Как тогда говорили, по божеской воле.
Вскоре сделался он игроком настоящим. А это
Многократно усиленный образ поэта,
Потому что великий игрок
Это вовсе не тот, кто умеет шары заколачивать в лузы,
А мудрец и провидец, почти что пророк,
С ним, во время удара, беседуют музы.
Как поэт, он обидой ничтожной раним,
Как игрок, ненадежной удачей храним,
Потому что всегда Серафим
Шестикрылый свои простирает крыла
И над ним,
И над полем зеленым стола,
По которому крутится-вертится тот партионный
Или этот, поменьше, в котором "своя",
Кариолисовы утверждая законы,
Куш, деленный на доли, кому-то суля.
В святцах смысла особого не разумея,
В честь Есенина перекрестили Егора в Сергея
Игроки игрока. И в назначенный срок
Первородное имя к нему возвратилось. Игрок
Кий сменил на пророческий посох
И творит не на аспиде шульцовских досок,
А на белых страницах - проводки рифмованных строк.
Что прославить ему суждено,
Поле сельское, или сукно,
По которому...
Впрочем, не все ли равно.
У поэзии нет преимущества перед игрой -
Вечный бой - лишь бы только остаться собой.

Ни к тому и ни к этому лиру его не ревную,-
Все присущее миру в гармонию входит земную.
                                                                                 (1946) 

***

Человек живёт на белом свете. 
Где - не знаю. Суть совсем не в том. 
Я - лежу в пристрелянном кювете, 
Он - с мороза входит в тёплый дом. 

Человек живёт на белом свете, 
Он - в квартиру поднялся уже. 
Я - лежу в пристрелянном кювете, 
На перебомблённом рубеже. 

Человек живёт на белом свете 
Он - в квартире зажигает свет 
Я - лежу в пристрелянном кювете, 
Я - вмерзаю в ледяной кювет. 

Снег не тает. Губы, щёки, веки 
Он засыпал. И велит дрожать... 
С думой о далёком человеке 
Легче до атаки мне лежать. 

А потом подняться, разогнуться, 
От кювета тело оторвать, 
На ледовом поле не споткнуться 
И пойти в атаку - 
Воевать. 

Я лежу в пристрелянном кювете. 
Снег седой щетиной на скуле. 
Где-то человек живёт на свете - 
На моей красавице земле! 

Знаю, знаю - распрямлюсь, да встану, 
Да чрез гробовую полосу 
К вражьему ощеренному стану 
Смертную прохладу понесу. 

Я лежу в пристрелянном кювете, 
Я к земле сквозь тусклый лёд приник... 
Человек живёт на белом свете - 
Мой далёкий отсвет! Мой двойник! 

 

Урна с прахом А.П.Межирова была перевезена в Москву из США и захоронена на Переделкинском кладбище, рядом с родственниками поэта.

Фото - с сайта "Могилы знаменитостей. Виртуальный некрополь" (http://www.m-necropol.ru)