понедельник, 8 июля 2013 г.

Арсений Несмелов

   Несмелов Арсений Иванович (1889 — 1945) — русский поэт и прозаик, участник Белого движения.
   Настоящая фамилия — Митропольский. Родился он в Москве, в семье надворного советника. Был братом будущего писателя и издателя И.И.Митропольского. Учился в кадетском корпусе, в 1914 г. был мобилизован на Австрийский фронт. В 1915 г. вышел в свет его первый сборник очерков и стихотворений. В ноябре 1917 г. Арсений вернулся в Москву, принимал участие в восстании юнкеров. Через некоторое время он уехал на Урал, затем — в Омск, где присоединился к армии адмирала А.В.Колчака. Отступая вместе с Белой армией, весной 1920 г. он оказался во Владивостоке, где занялся журналистикой и литературной деятельностью, взяв в качестве литературного псевдонима фамилию погибшего на фронте друга. В 1921 г. и 1924 г. выходят его поэтические сборники, а в 1922 г. - поэма «Тихвин». 
   В 1924 г. он с тремя друзьями бежал из Владивостока через советско-китайскую границу, чудом оставшись цел. В китайском Харбине — центре русской дальневосточной эмиграции — его таланту поэта и литератора удалось особенно проявиться. Несмелов стал редактором нескольких газет и фактическим лидером дальневосточных поэтов, «Бояном русского Харбина», как его называли в эмигрантских кругах. Его стихи и новеллы (сборники «Без России», «Белая Флотилия», «Только такие!» и др.) были известны не только на Дальнем Востоке, но и в Европе и США, где также печатались его произведения. Основная тема его лирики — философские размышления о судьбе России и своего поколения, военные воспоминания. Будучи монархистом по убеждениям, Несмелов одним из первых вступил во Всероссийскую фашистскую партию (которая ничего общего с немецким нацизмом не имела, а ставила целью возрождение в России самодержавия). Правая печать именовала Несмелова «создателем настоящего нового стиля национальной поэзии — поэзии патриотической, волевой и борьбистской». После того, как Харбин в 1945 г. заняли советские войска, Несмелов был арестован и заключен в пересыльную тюрьму поселка Гродеково близ Владивостока. Там он вскоре скончался в тяжелых бытовых условиях, по официальной версии — от инсульта.
   Лирику Несмелова ценили Пастернак, Цветаева, Асеев и другие. Некоторые из его стихотворений были впоследствии положены на музыку, однако в несколько обработанном виде.
 
 
СПУТНИЦЕ
Ты в темный сад звала меня из школы
Под тихий вяз. На старую скамью,
Ты приходила девушкой веселой
В студенческую комнату мою.
И злому непокорному мальчишке,
Копившему надменные стихи, -
В ребячье сердце вкалывала вспышки
Тяжелой, темной музыки стихий.
И в эти дни тепло твоих ладоней
И свежий холод непокорных губ
Казался мне лазурней и бездонней
Венецианских голубых лагун:
И в старой Польше, вкапываясь в глину,
Прицелами обшаривая даль,
Под свист, напоминавший окарину, -
Я в дымах боя видел не тебя ль:
И находил, когда стальной кузнечик
Смолкал трещать, все ленты рассказав,
У девушки из польского местечка -
Твою улыбку и твои глаза.
Когда ж страна в восстаньях обгорала,
Как обгорает карта на свече, -
Ты вывела меня из-за Урала
Рукой, лежащей на моем плече.
На всех путях моей беспутной жизни
Я сышал твой неторопливый шаг.
Твоих имен святой тысячелистник, -
Как драгоценность бережет душа!
И если пасть беззубую, пустую,
Разинет старость с хворью на горбе, -
Стихом последним я отсалютую
Тебе, золотоглазая, тебе!
 
В ЭТОТ ДЕНЬ

В этот день встревоженный сановник
К телефону часто подходил,
В этот день испуганно, неровно,
Телефон к сановнику звонил.

В этот день, в его мятежном шуме,
Было много гнева и тоски,
В этот день маршировали к Думе
первые восставшие полки!

В этот день машины броневые
Поползли по улицам пустым,
В этот день...  одни городовые
С чердаков вступились за режим!

В этот день страна себя ломала,
Не взглянув на то, что впереди,
В этот день царица прижимала
Руки к холодеющей груди.

В этот день в посольствах шифровали
Первой сводки беглые крок`и.
В этот день отменно ликовали
Явные и тайные враги.

В этот день... Довольно, Бога ради!
Знаем, знаем, - надломилась ось:
В этот день в отпавщем Петрограде
Мощного героя не нашлось.

Этот день возник, кроваво вспенен,
Этим днём начался русский гон, -
В этот день садился где-то Ленин
В свой запломбированный вагон.

Вопрошает совесть, как священник,
Обличает Мученника тень...
Неужели, Боже, нет прощенья
Нам за этот сумасшедший день! 
 
  
ИНТЕРВЕНТЫ

Серб, боснийский солдат, и английский матрос
Поджидали у моста быстроглазую  швейку.
Каждый думал: моя! Каждый нежность ей нёс
И за девичий взор,  и за нежную шейку...

И врагами присели они на скамейку,
Серб, боснийский солдат, и английский матрос.

Серб любил свой Дунай. Англичанин давно
Ничего не любил, кроме трубки и виски...
А девчонка не шла. Становилось темно.
Опустили к воде тучи саван свой низкий.

И содат посмотрел на матроса, как близкий,
Словно другом тот был или знались давно.

Закурили, сказав на своём языке
Каждый что-то о том, что Россия - болото.
Загоралась на лицах у них позолота
От затяжек...  А там, далеко, на реке,

Русский парень запел заунывное что-то...
Каждый хмуро ворчал на своём языке.

А потом в кабачке, где гудел контрабас,
Недовольно ворча на визгливые скрипки,
Пили огненный спирт и запененный квас
И друг другу сквозь дым посылали улыбки.

Через залитый стол, неопрятный и зыбкий,
У окна, в кабачке, где гудел контрабас.

Каждый хочет любить, и солдат, и моряк,
Каждый хочет иметь и невесту и друга,
Только дни тяжелы, только дни наши - вьюга,
Только вьюга они, заклубившая мрак.

Так кричали они, понимая друг друга,
Чёрный сербский солдат и английский моряк. 
 
 
НИЩИЕ ДУХОМ

                                                                          Он же сказал: - Иди, - и
                                                                  вышел из лодки. Пётр пошёл
                                                          по воде, чтобы подойти к Иисусу


Мудрость наша - липкость книжной пыли,
Без живого запаха флакон.
Никогда узлов мы не рубили,
Не шагали через Рубикон.

Хитрый, робкий, осторожный табор,
Трёх идей томительная нудь, -
Никогда нам, никогда нам за борт
К светлому виденью не шагнуть!

Ящички без всякого секрета,
Всякой мысли куцые концы, -
Мы не рыбари из Назарета
И не мудрецы, а хитрецы.

Руку другу мы не подавали,
Страшным словом насмерть не клялись,
Наши лица в рамочном овале
Кажутся мне мордочками лис.

Нам, как в панцирь, заточённым в муку, -
Краткий день отжёвывать в беде,
И не нам протягивает руку
Светлый Бог, идущий по воде! 
 
Белюкин Д. "Исход".
 
 
НА ВОДОРАЗДЕЛЕ

Воет одинокая волчиха
На мерцанье нашего костра.
Серая, не сетуй, замолчи-ка,
Мы пробудем только до утра.

Мы бежим, отбитые от стаи,
Горечь пьем из полного ковша.
И душа у нас совсем пустая,
Злая, беспощадная душа.

Всходит месяц колдовской иконой,
Красный факел тлеющей тайги…
Вне пощады мы и вне закона,
Злую силу дарят нам враги.

Ненавидеть нам не разучиться,
Не остыть от злобы огневой…
Воет одинокая волчица,
Слушает волчицу часовой.

Тошно сердцу от звериных жалоб,
Неизбывен горечи родник…
Не волчица – родина, пожалуй,
Плачет о детенышах своих.
 
 

Комментариев нет:

Отправить комментарий