Константин Симонов

   Симонов Константин (Кирилл) Михайлович (1915-1979) – одна из самых знаковых фигур советской поэзии, во многом благодаря удивительному сочетанию в его произведениях темы патриотизма, военной суровости и любовной лирики...

   С военной жизнью он познакомился рано – отец поэта, генерал-майор, пропал без вести на фронтах первой мировой войны (хотя по другим данным он просто эмигрировал в Польшу после революции), а отчим был командиром Красной армии. После окончания семилетки и фабрично-заводского училища работал токарем, затем, после переезда в Москву в 1931 г. поступил в Литературный институт имени А. М. Горького. В тридцатые годы свет увидели уже несколько его значительных произведений, в частности, поэма «Павел Чёрный». В 1939 г. он был отправлен в качестве военного корреспондента в Монголию. Во время Великой Отечественной войны публиковался в «Красной звезде». Как военный корреспондент побывал на всех фронтах, был свидетелем последних боёв за Берлин...Позднее неоднократно выезжал за рубеж в командировки. В 1946—1950 и 1954—1958 гг. он был главным редактором журнала «Новый мир»; в 1950—1953 гг. - главным редактором «Литературной газеты». По сценариям Симонова были поставлены фильмы «Парень из нашего города» (1942), «Жди меня» (1943), «Дни и ночи» (1943—1944), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Нормандия-Неман» (1960, совместно с Ш. Спааком и Э. Триоле), «Живые и мёртвые» (1964), «Двадцать дней без войны» (1976). Кроме этого он занимал видное место в Союзе писателей, был многократным лауреатом государственных премий, одной из самых знаковых фигур советской литературной жизни.

   Военная лирика – сердцевина поэзии Симонова, его персонажи в своих раздумьях несут отпечаток раздумий самого автора о жизни, о судьбе...Его творчество насыщено переживаниями и мыслями, с которыми Симонов прошел войну, пережил удары судьбы, гибель близких друзей и товарищей, разлуку с любимыми и дорогими его сердцу людьми...

СМЕРТЬ ДРУГА

(посвящено памяти Евгения Петрова)

Неправда, друг не умирает,

Лишь рядом быть перестает.

Он кров с тобой не разделяет,

Из фляги из твоей не пьет.

В землянке, занесен метелью,

Застольной не поет с тобой

И рядом, под одной шинелью,

Не спит у печки жестяной.

Но все, что между вами было,

Все, что за вами следом шло,

С его останками в могилу

Улечься вместе не смогло.

Упрямство, гнев его, терпенье —

Ты все себе в наследство взял,

Двойного слуха ты и зренья

Пожизненным владельцем стал.

Любовь мы завещаем женам,

Воспоминанья — сыновьям,

Но по земле, войной сожженной,

Идти завещано друзьям.

Никто еще не знает средства

От неожиданных смертей.

Все тяжелее груз наследства,

Все уже круг твоих друзей.

Взвали тот груз себе на плечи,

Не оставляя ничего,

Огню, штыку, врагу навстречу

Неси его, неси его!

Когда же ты нести не сможешь,

То знай, что, голову сложив,

Его всего лишь переложишь

На плечи тех, кто будет жив.

И кто-то, кто тебя не видел,

Из третьих рук твой груз возьмет,

За мертвых мстя и ненавидя,

Его к победе донесет.

                                                                             (1942)

Памятник Симонову установлен в Саратове, где он учился и работал в 1920-е гг.

***

(посвящено Алексею Суркову)

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

 Как шли бесконечные, злые дожди,

 Как кринки несли нам усталые женщины,

 Прижав, как детей, от дождя их к груди,

 Как слезы они вытирали украдкою,

 Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-

 И снова себя называли солдатками,

 Как встарь повелось на великой Руси.

 Слезами измеренный чаще, чем верстами,

 Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:

 Деревни, деревни, деревни с погостами,

 Как будто на них вся Россия сошлась,

 Как будто за каждою русской околицей,

 Крестом своих рук ограждая живых,

 Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

 За в бога не верящих внуков своих.

 Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -

 Не дом городской, где я празднично жил,

 А эти проселки, что дедами пройдены,

 С простыми крестами их русских могил.

 Не знаю, как ты, а меня с деревенскою

 Дорожной тоской от села до села,

 Со вдовьей слезою и с песнею женскою

 Впервые война на проселках свела.

 Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,

 По мертвому плачущий девичий крик,

 Седая старуха в салопчике плисовом,

 Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

 Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?

 Но, горе поняв своим бабьим чутьем,

 Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,

 Покуда идите, мы вас подождем.

 "Мы вас подождем!"- говорили нам пажити.

 "Мы вас подождем!"- говорили леса.

 Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,

 Что следом за мной их идут голоса.

 По русским обычаям, только пожарища

 На русской земле раскидав позади,

 На наших глазах умирали товарищи,

 По-русски рубаху рванув на груди.

 Нас пули с тобою пока еще милуют.

 Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,

 Я все-таки горд был за самую милую,

 За горькую землю, где я родился,

 За то, что на ней умереть мне завещано,

 Что русская мать нас на свет родила,

 Что, в бой провожая нас, русская женщина

 По-русски три раза меня обняла.

                                                                                       (1942)

В.С.

(посвящено Валентине Серовой)

Жди меня, и я вернусь.

 Только очень жди,

 Жди, когда наводят грусть

 Желтые дожди,

 Жди, когда снега метут,

 Жди, когда жара,

 Жди, когда других не ждут,

 Позабыв вчера.

 Жди, когда из дальних мест

 Писем не придет,

 Жди, когда уж надоест

 Всем, кто вместе ждет.

 Жди меня, и я вернусь,

 Не желай добра

 Всем, кто знает наизусть,

 Что забыть пора.

 Пусть поверят сын и мать

 В то, что нет меня,

 Пусть друзья устанут ждать,

 Сядут у огня,

 Выпьют горькое вино

 На помин души...

 Жди. И с ними заодно

 Выпить не спеши.

 Жди меня, и я вернусь,

 Всем смертям назло.

 Кто не ждал меня, тот пусть

 Скажет: - Повезло.

 Не понять, не ждавшим им,

 Как среди огня

 Ожиданием своим

 Ты спасла меня.

 Как я выжил, будем знать

 Только мы с тобой,-

 Просто ты умела ждать,

 Как никто другой.

                                                                                        (1941)

РОДИНА

Касаясь трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,

Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину - такую,
Какой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.

Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть... Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.

Прах К.М.Симонова, согласно воле поэта, был развеян над могилевским полем. Ныне, на Буйничском поле близ Могилева установлен памятный камень с надписью: "Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 г. и завещал развеять здесь свой прах".

Николай Оцуп

   Оцуп Николай Авдеевич (1894-1958) – один из виднейших русских литераторов-эмигрантов, поэт, переводчик. Уже место рождения говорит о необходимости духовного развития – Царское село...Там будущих поэт окончил с золотой медалью гимназию, после чего, заложив медаль, умчался в Париж продолжать обучение. По возвращении на родину был зачислен на историко-филологический факультет Императорского Петроградского университета, одновременно проходя воинскую службу в запасном полку. После революции работал в издательстве «Всемирная литература» в качестве поэта-переводчика, где познакомился с Николаем Гумилевым и Александром Блоком. Входил в знаменитое поэтическое объединение «Цех поэтов». После расстрела Гумилёва принял решение покинуть Россию и осенью 1922 года выехал в Берлин, через некоторое время переехал в Париж. Основанный им в 1930 г. журнал «Числа» стал одним из первых эмигрантских изданий, посвященных литературе, искусству и философии. Во время второй мировой войны проявил себя как истинный герой – был добровольцем во французской армии, сидел в концлагере, дважды совершал побег, участвовал в итальянском Сопротивлении, за что удостоился ряда наград...После войны преподавал, в 1951 г. защитил докторскую диссертацию. Скончался в Париже.

   Поэзию Оцупа благородство, ясность языка и цельность стиля. Критики признавали, что его особый, пессимистический и слегка приглушенный голос всегда будет подлинным наслаждением для знатока и ценителя поэзии.

***

Я поражаюсь уродливой цельности

В людях, и светлых, и темных умом,

Как мне хотелось бы с каждым в отдельности

Долго беседовать только о нем.

Хочется слушать бесчестность, безволие —

Все, что раскроется, если не лгать;

Хочется горя поглубже, поболее —

О, не учить, не казнить — сострадать.

Слушаю я человека и наново

Вижу без злобы, что нитью одной

Образы вечного и постоянного

Спутаны с мукой моей и чужой.

***

Когда озаряемый зимними

Лучами в холодном саду,

В молчанье под низкими синими

Ветвями я тихо иду,

И тени, рисуя на гравии,

Растет золотое пятно,

Забыть о себе, о тщеславии

Мне в эти минуты дано.

И все, что я видел до малости,

Я вижу светлее стократ –

Как будто в последней усталости

Душа оглянулась назад.

***

Себя от общества я отлучил,

Не потому, что я на всех в обиде,

А потому что сам себе не мил

В эпохе, тонущей подобно Атлантиде.

Но есть другая жизнь под боком у меня:

Вся жертва, и сознание, и смелость,

И сколько раз от этого огня

В ничтожество мне спрятаться хотелось.

И, чувствуя союзника во мне,

Возненавидели дурные люди

Не то, что им тождественно вполне,

А ту, которая меня от смерти будит.

И в тонущей эпохе все ко дну

Меня влекут, но я благословляю,

Моя безумная, тебя одну,

И первородных грех тобою искупаю.

Поэт похоронен на кладбище в Сент-Женевьев де Буа под Парижем (Франция).
Фотография с сайта "Могилы знаменитостей. Виртуальный некторопь" (http://m-necropol.narod.ru/)

Владимир Набоков

   Набоков Владимир Владимирович (1899-1977) – имя, известное любому русскому человеку, который хоть немного знакомился с отечественной литературной классикой...Нельзя назвать Набокова чисто русским писателем – сын царского юриста, он вместе с семьей в 1919 г. эмигрировал из советской России. Учился в Кембридже, жил в Берлине, Париже, с 1940 г. – в США, а с 1961 г. – в Швейцарии, где и скончался. Как писатель он обладал превосходным умом, блестящим чувством юмора (романы «Машенька», «Дар», «Защита Лужина»), было в нем и стремление к оригинальности, к демонстрации новых литературных идей и приемов, что привело к созданию романа «Лолита», соединившего в себе элементы эротики и социально-критического нравоописания...Нельзя при этом не сказать, что Владимир Владимирович, всемирно известный как прозаик, был и тонким поэтом, и многие его стихотворения проникнуты ноткой ностальгии по России, утерянной навсегда для него родине, близкой в душе, но в реальности столь далекой...

***

Простая песня, грусть простая,

меж дальних веток блеск реки,

жужжат так густо, пролетая,

большие майские жуки.

Закатов поздних несказанно

люблю алеющую лень...

Благоуханна и туманна,

как вечер выцветший, сирень.

Ночь осторожна, месяц скромен,

проснулся филин, луг росист.

Берез прелестных четко-темен

на светлом небе каждый лист.

Как жемчуг в раковине алой,

мелькает месяц вдалеке,

и веет радостью бывалой

девичья песня на реке.

                                                                          (17 августа 1919 г.)

РОДИНА

Бессмертное счастие наше

Россией зовется в веках.

Мы края не видели краше,

а были во многих краях.

Но где бы стезя ни бежала,

нам русская снилась земля.

Изгнание, где твое жало,

чужбина, где сила твоя?

Мы знаем молитвы такие,

что сердцу легко по ночам;

и гордые музы России

незримо сопутствуют нам.

Спасибо дремучему шуму

лесов на равнинах родных,

за ими внушенную думу,

за каждую песню о них.

Наш дом на чужбине случайной,

где мирен изгнанника сон,

как ветром, как морем, как тайной,

Россией всегда окружен.

***

В хрустальный шар заключены мы были,

и мимо звезд летели мы с тобой,

стремительно, безмолвно мы скользили

из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели,

нас вечности восторг соединил,

по небесам, обнявшись, мы летели,

ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,

остановил наш огненный порыв,

и поцелуй прервал наш безначальный,

и в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:

лишь изредка воспомнится во сне

и трепет наш, и трепет звездной пыли,

и чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,

твое лицо, средь всех прекрасных лиц,

могу узнать по этой пыли звездной,

оставшейся на кончиках ресниц...

                                                                                   (1927)

Могила В.В.Набокова в Клэренсе, вблизи Монтрё (Швейцария)

Аполлон Коринфский

    Аполлон Аполлонович Коринфский (1868-1937) родился в Симбирске в дворянской семье. Фамилию он получил от деда, крестьянина-мордвина Михаила Варенцова (дед в свое время выучился на архитектора и при выпуске представил проект «в коринфском стиле»: присутствовавший на выпуске император Александр I дал ему потомственное дворянство и повелел отныне именоваться Коринфским). В день своего рождения будущих воспеватель волжских просторов лишился матери...через 5 лет – отца... Вызовы нелегкой судьбы не смутили его, он начал активный творческий путь еще в младших классах Симбирской гимназии, где он воспитывался, к слову сказать, вместе с Володей Ульяновым, будущим вождем В.И.Лениным. Коринфский издавал в этот период собственный рукописный журнал «Плод досуга». В 1889 г. он перебрался в Москву, спустя два года – в Петербург, где через несколько лет стал редактором журнала «Север», а позднее – газеты «Голос правды». После революции писал очень мало, некоторое время находился под арестом за «антисоветскую агитацию». Последние годы работал корректором в тверской типографии.

    Выросший в приволжской деревне, Коринфский навсегда сохранил интерес к народному слову, к родным просторам, к духовной жизни народов многих губерний. Многие свои стихотворения он создал, опираясь на сюжеты из исторического прошлого России ...Однако наиболее проникновенны его произведения, связанные с родной волжской стихией. Они как будто переносят читателя к берегам великой русской реки, заставляя поглубже вдохнуть свежий прохладный ветер и забыть о сиюминутных делах, растворившись в пространстве между небом и Волгой...

 ***

 В огнях зари даль запада алеет...

 Бросай свой посох, вольный пешеход!

 Прощайте, горы!.. Вот она синеет -

 Моя река - разливом мощных вод...

 Родные волны! Снова я - пред вами,

 Вновь ваш простор ласкает взоры мне,

 Далекими мне в память веет снами,

 Что грузились в родимой стороне.

 Их не вернуть, их не увидеть снова...

 Но эта ширь, но этот бодрый шум,

 Но эта даль - из темных недр былого

 Ведут ко мне так много светлых дум...

 Вот, вот - идут, всплывают строй за строем;

 И что ни миг, то в сердце все властней

 Врываются немолкнущим прибоем

 И песнь поют про счастье юных дней...

 О, Волга-мать! И мне лучей заката

 Недолго ждать: завел мой вечер сказ

 О том, что день уходит без возврата...

 Твой сын к тебе пришел в последний раз -

 Сказать "Прости!" и унести с собою,

 В своей душе, могучий твой простор,

 Шум волн твоих- с их буйною красою -

 И тишину твоих зеленых гор

 С их тайнами, с их былью вековою.

 ВОЛЖСКАЯ НОЧЬ   

 Опять - на Волге я... Зелеными кудрями

 С нагорной крутизны повиснув над рекой,

 Шумит могучий бор... Гульливыми волнами

 Ласкает взор и слух взбегающий прибой...

 Ночь темная зажгла все звезды золотые,

 Глядит в мои глаза и льет мне в сердце хмель...

 Знакомые места, мне с детских дней родные;

 Здесь - первых грез моих качалась колыбель!..

 Дышу- не надышусь прохладой дивной ночи,

 Гляжу - не нагляжусь; в груди растет прилив

 Давно не слыханной, забытой силы-мочи,

 Тоску моей души собой заворожив...

 О, ночь-волшебница! О, ночь родного края!

 Как светел для меня потемный твой покров!..

 Шумит, заводит песнь река моя родная;

 Чем дальше - тем властней призывный хор валов.

 Внимая волн твоих немолкнущему вечу,

 В себе я чую кровь былых сынов твоих,

 Твои богатыри выходят мне навстречу

 В багряном отблеске костров сторожевых...

 Шуми, шуми, река! Вей в душу обновленьем,

 Дай тяжесть позабыть житейского креста!

 О, осени мой путь своим благословеньем -

 Не весь остаток дней, родная красота!..

 ЗАРЯ НА ВОЛГЕ

 За лесом занялась багряной полосой,

 С зеленых гор идет, на отмель набежала

 И - вся затрепетав - над водной глубиной

 Раскинула свое сквозное покрывало...

 Вечерняя заря!.. Зарделись облака;

 Туман на берегу всплыл розоватым паром;

 Мгновение - и вся могучая река

 Как будто вспыхнула негаснущим пожаром...

 Бежит, колышется пред нами зыбь огней,

 Переливается цветистою игрою, -

 Оттенков всех - не счесть, не оторвать очей,

 Прикованных к волнам красавицей - зарею!..

 Плывем... Валы огня взмывают по бортам...

 Плывем, - вокруг кипит янтарной пены пламя...

 А ночь уже влачит свой флер по берегам,

 Идет с волны к волне и гонится за нами...

 Синей, бледней - цвета... Погасли янтари;

 На миг заволокло всю даль фатой лиловой,

 И Волга приняла последний вздох зари

 И прошумела вслед: "Прощай - до встречи новой!"